Магазин был не из дешёвых, известные бренды манили актуальным дизайном и разнообразием моделей.
«Как я вовремя сюда зашла», — думала Даша, рассматривая одну модель за другой. – «Какие же выбрать?»

Дарья и её парень Денис были ровесниками. Оба молодые, каждый по своему, очарователен.
Зарабатывал Денис, чем-то стабильно, не много и не мало, всё ещё впереди… Он ехал к очередному заказчику, когда раздался рингтон и на экране появилась недавно установленное фото Даши.
— Привет!
— Чем занимаешься? — услышал он, после прикосновения к экрану.
— Да, вот еду к заказчику, хорошая работа может сложиться, если договоримся, — ответил он, при этом подумав: «Только бы ей в голову ничего не взбрело сейчас».
— Тогда после заказчика, сразу ко мне. Я зашла в обувной магазин и присмотрела для тебя классные мокасины, тебе же некогда за своим гардеробом следить. Сейчас как раз распродажа моделей прошедшего сезона. Есть отличная модель, как раз твоего размера, с большущей скидкой. Я отложила. Так что ‹…›

Cегодня что-то не срослось: то ли автомат сломался, то ли всё кофе выпили, но секретарь печальным голосом сказала, что кофе можно заказать в соседнем кафе, которое находится через дорогу от нашего банка. Я скривился, но согласился – придется пить дешёвый суррогат.

(Я работаю в банке старшим менеджером. Моя работа связана с контролем отдела маркетинга. Обычно мы звоним клиентом и предлагаем услуги банка, чтобы возобновить отношения и напомнить о себе. Каждое мое утро на работе начинается с чашки кофе, но сегодня что-то не срослось.)

Через пять минут мне позвонили из кафе и спросили, какой кофе я предпочитаю. Мне было удивительно, что задают такие вопросы, но я, подумав, озадаченно спросил:
— А какой у вас есть?
Их бариста начал перечислять:
— Американский, бразильский, ирландский, английский, арабский, итальянский… У меня появилось чувство, что я попал на какие-то языковые курсы.
— Стоп! — сказал я, у вас что, действительно есть такие виды кофе?
— Да, конечно…

‹…›

31 декабря Павел был приглашен в гости к любимой девушке, впереди его ожидало знакомство с ее родителями и родственниками. Он страшно волновался, так как никогда не был у Насти дома и не знал привычки и традиции ее семьи. Павел страшно не хотел показаться неуклюжим или глупым, так как Настины родители были учителями. «Наверно, начнут сразу с порога экзаменовать…», — собираясь в гости, с тяжестью думал Паша.

авел немного нервничал, так как не знал, что лучше одеть, привычная пайта наверно не подойдет, но в костюме идти он тоже не собирался. Пораздумав, выбрал джинсы и светлую рубашку с кофтой. «Педагоги все-таки любят классику», — рассудил он. Часы Павел решил оставить дома, мобилка же есть. «Так, конфеты и шампанское куплю по пути», — засуетился Павел и стал вызывать такси, ведь на часах было около 9-ти вечера. Как назло, все такси были перегружены заказами, и усталый оператор кормил только обещаниями. Павел стал переживать и вспомнил, что предусмотрительная Настя оставила ему визитку друга-таксиста, если не будет свободного такси.

‹…›

Мы встречали Рождество в шумной компании друзей: студенты, коллеги по работе, близкие друзья. Шумели, праздновали, выкрикивали тосты за родных и любимых. И мне как-то по-особенному грустно становилось каждый раз, когда мои друзья целовались со своими возлюбленными за праздничным столом. Почти год назад я расстался с Настей, девушкой, с которой мы были счастливы целых 3 года. Теперь уж год, как я один, хотя и пытался завязать отношения, но не получилось.

В очередной раз мой друг Вадим произнес тост за тех, кто одинок и мечтает обрести половину! Сам он тоже не имел девушки, но его романы были многочисленными и непродолжительными, но, похоже, он не сильно переживал по этому поводу. Я тоже поднял тост, но без энтузиазма. Сидевшая рядом Света заявила, что нужно загадать всем желания, кто не имеет девушки, и для пущей интриги протянула зажатые в руке спички, одна из которых была надломленная. Условие было таким: кто вытянет поломанную спичку, тот обретет свою половинку прямо на Рождество.

‹…›

Вы когда-нибудь задерживались до ночи на работе, да еще и в Хэллоуин? Вот и не стоит. Можно такого натерпеться, что врагу не пожелаешь. Я никогда не верил в мистику и даже в душе смеялся над теми, кто сворачивает, если перед ним пробежала черная кошка. Ну как можно верить в такую ерунду, думал я до некоторых пор.

Я работаю программистом в небольшой фирме, окна третьего этажа моего офиса направлены в глухой двор, там я обычно паркуюсь на своей ауди. В этот вечер все на работе как взбесились, что-то покупают, суетятся, разрисовали себя на Хэллоуин, на корпоратив меня звали, но слава богу, я отмазался: соврал, что девушка ревнивая, обидится и уйдет от меня. Вообще я не люблю эти ночные тусовки, уже не мальчик, скоро 26. Да и Настюха, девушка моя, еще два дня назад к родителям уехала, уже сутки не звонит, видно весело ей там. Вот и остался на работе, думаю, хоть поработаю спокойно, не с котом же дома сидеть.

‹…›

Когда умер мой лучший друг, его электрогитара по завещанию перешла мне. Завещание Марк составил в тот же день, когда узнал, что у него рак лёгких. Лечиться он не собирался. «Я вообще в этот мир попал по ошибке», – объяснял он, закуривая очередную сигарету. Никакие увещевания не могли заставить его хотя бы попробовать вылечиться. Марк будто лелеял долгожданную путёвку на экзотический остров, насмешливо выслушивая просьбы остаться в сером загазованном мегаполисе. Он вообще очень часто болел. Однажды их группа отменила тур по соседним городам из-за очередного обострения. Заменить Марка никто не мог. В нашем штате он слыл виртуозом, гением музыки.

И вот, прошёл год, и его нет уже третий месяц. Я сижу в своей комнате, давясь крепким биттером, которым мы часто скрашивали будние вечера. В кресле напротив меня лежит чёрный «Гибсон». Марк на него долго откладывал. Отказался буквально от всего, пока наконец не явился на репетицию в обнимку с новым футляром. Тогда по его сияющему лицу ‹…›

— Ваш муж был вчера застрелен при попытке к бегству, — полицейский говорил это со странной смесью сочувствия, отвращения и профессионального равнодушия. Получалось у него не очень.

Я знала, что выходить за Артура было плохой идеей, но именно их я чаще всего воплощаю в жизнь.

— Как единственному живому родственнику вам предстоит опознать тело, — продолжал страж закона.

Как будто я не знаю это без него. Хотя у моего муженька был отец, но Артур собственноручно его зарубил.

— Примите мои соболезнования.

Как будто ему действительно может быть жаль. Как будто кому-то вообще было жаль Артура, кроме меня.

Несмотря на то, что мой муж, о существовании которого я редко вспоминала и никогда не забывала, и при жизни-то не был особо красивым, а после смерти он стал откровенно безобразным – его тело превратилось в истерзанный кусок мяса, больше похожий на огромный труп крысы, застрявшей в мышеловке, чем на человеческие останки. Конечно, это был Артур, если речь идет об опознании тела, но, ‹…›

Если честно, я ненавижу Новый год. Все эти счастливые люди, снующие туда-сюда, фейерверки в каждом дворе — страшно из подъездов выходить, и парочки, парочки на каждом шагу… А я сижу на скамейке в этом дурацком костюме Деда Мороза и докуриваю последнюю в этом году сигарету.

Я уже отработал свою смену, слегка угостился тут и там стопочками — неудобно отказывать, раз уж наливают — и где-то потерял шальную Снегурочку, однокурсницу с театрального. Борода на расслабившейся резинке уже висела где-то под подбородком, собирая пепел от дешманского курева, шапка, судя по замёрзшему уху, съехала куда-то набок. Ну и видок у меня, конечно. Впрочем, какая разница.

Достаю из кармана потрёпанной красной шубки телефон, на заставке её фото. Странно, что оно всё ещё здесь. Фыркнув, отключаю мобильник к чёртовой матери.

Неторопливо падает пушистый снежок, мерцают огни фонарей, деревья с пушистыми ветками вокруг, и людей совсем немного. Красота…
— Дедушка…

‹…›

Один чиновник решил, что перед Новым годом не помешает подработка. В отличие от других коллег из министерства, он слыл порядочным занудой- в том смысле, что не брал и не давал взяток. Своего добивался исключительно упорством: мог заваливать кабинеты начальства письмами по тонне в день, тратя на это все свое рабочее время. И умудрялся выполнять порученные ему задания. Звали его Игорь, но от княжеской стати в нем ничего не было. Может, цвет глаз – серо-голубой или светлые вьющиеся волосы (обычно торчащие в разные стороны), но блеклые белесые ресницы портили все впечатление от его высокого роста и квадратного лица с массивной челюстью. Нос у него был обычный, такой, что даже сложно подобрать подходящее слово для его описания. Да, и пальцы были удивительно гибкие, с длинными фалангами и красивыми, удлиненной формы, ногтями. Девушки в отделе шутливо просили его поделиться маникюрчиком для свидания, однако Игорь мрачно прятался за монитором своего рабочего ПК и делал вид, что он – часть кресла, на котором сидел.

‹…›

В детстве я очень часто обижался и сердился на отца из-за различных пустяков, которые тогда казались мне смертельными трагедиями, самой страшной из которых было предательства моего отца каждую новогоднюю ночь. Из года в год ко мне на Новый год приходил пузатый, румяный, улыбающийся и пропахший хвоей и сказкой Дед Мороз, а моего тощего и скучного отца никогда не было рядом, чтобы разделить вместе со мной этот волшебный миг. И это было ужасно обидно! Мне хотелось поделиться со своим скрюченным работой и заботами отцом тем удивительным и прекрасным, что буквально переполняло меня, когда Дед Мороз, стуча посохом, переступал порог нашей маленькой квартиры и тут же занимал собой все пространство вокруг, но каждый год я терпел сокрушительный крах всех своих надежд. А Дед Мороз отражался в замерших и украшенных инеем стеклах, его пышная борода была в брошенном бабушкой на кресло пуховом платке, он улыбался мне из раздутых елочных шаров, которыми мы с мамой украшали местами плешивую ель, ‹…›

Мне было около восьми или девяти лет, когда, возвращаясь со школы, я придумал себе одну игру, помогающую скрасить долгие тридцать минут, которые мне нужно было подниматься вверх по горе, чтобы дойти до дома. Игра заключалась в том, что, проходя мимо домов, я тайком заглядывал в их окна и придумывал историю о жизни людей, что жили за приоткрытыми занавесками. Все началось с того дня, когда моего друга Томаса оставили после уроков, и мне пришлось в полном одиночестве тащить тяжеленный портфель, набитый учебниками, сменной обувью и сотней тысяч разноцветных конфетных фантиков, на своей сгорбленной от непосильной ноши спине. Я казался себе великим мучеником, о котором впору слагать легенды и баллады, настолько тяжелым мне казался мой собственный портфель. Спустя годы, я ради интереса попробовал поднять свой старый портфель, приблизительно скопировав его содержимое из своего далекого детства, и был поражен тем, что рюкзак действительно был неподъемно тяжелым. Некоторые вещи с возрастом не меняются.

‹…›

Комиссар полиции округа Дейд Стивен Уорлок в сотый раз перечитывал отчет своего подчиненного, посвященный осмотру места происшествия. Буквы буквально прыгали перед глазами, заставляя глаза напрягаться. Однако скачка текста была ничем, по сравнению с тем, что испытывал головной мозг Уорлока. Ему начало казаться, что еще секунда – и все содержимое черепной коробки разлетится в разные стороны. Зажмурившись и встряхнув косматой седеющей головой, комиссар еще раз пробежался взглядом по отпечатанным рядам. Как только он доходил до этого самого места, его ладони предательски потели, а мозг дальше отказывался понимать.

«… Следов взлома не обнаружено. Ключ вставлен в замочную скважину, дверь явно была открыта изнутри. Фрамуга оконной рамы поднята, на подоконнике видны следы женских ног, развернутые во внешнюю сторону. По предварительным данным, земля с отпечатков ног с примесью желтой глины и каменной крошки темного цвета, издает слабый запах лаванды. Тело хозяина пентхауса Шелдона Бейзила лежит на полу гостиной, ноги широко расставлены в стороны, на лице выражение ужаса ‹…›

Каждый из нас носит маски. Владелец магазина карнавальных костюмов знал об этом не понаслышке. Его звали Иммануилом (в честь Канта – родители решили, что это очень аристократично) и в этом году ему исполнилось 73 года. Когда-то он был актером, лицедеем, но те времена давно прошли и теперь мужчине приходилось довольствоваться своей небольшой лавкой.

Иногда к нему захаживали местечковые актеры из небольших театров, и их рассказы заставляли сиять глаза старого Иммануила – он на время возвращался к тому, что любил больше всего на свете. Он как будто чувствовал запах кулис, ощущал прикосновение расшитых костюмов, слышал хлопки и смешки зрителей. Но моменты сияния длились недолго, и старичок снова становился обычным продавцом лавки.

‹…›

Крики. Оглушающие. Истошные. Парализующие. Они раздаются со всех сторон, сжимая голову и грудь в тиски, не давая вздохнуть и подумать. На это просто нет времени. Надо бежать, а ноги скользят, разъезжаются в стороны о мокрой земле. Она пахнет кровью. Металлический вкус наполняет собой все вокруг, он проникает внутрь с каждым судорожным вздохом. Он раздирает грудь, и громкий перепуганный крик одного сливается в ужасающую симфонию с криками других. «Помогите. Пожалуйста, кто-нибудь помогите мне». Такстрашно. Хочется закрыть глаза, сжаться, прижать ноги к груди и обхватить их дрожащими руками. Спрятаться. Спрятаться от всего, пока все не стихнет, пока не перестанут раздаваться выстрелы, пока перепуганные, ошалелые кони не замолчат. Но надо идти. Надо бежать. Надо хотя бы подняться на ноги и оторвать себя от земли, обхватывающей сапоги своими черными и длинными руками. Тяжело и страшно. А выстрелы все не прекращаются.

— Ваше величество, мы пришли. Это здесь.

Человек, которому принадлежали эти слова, уверенным быстрым шагом пересек большой темный зал и нажал обеими руками на небольшое углубление в скале. Послышался глухой шум, и мгновение спустя появилось узкое отверстие. Человек, открывавший потайную дверь, почтительно посторонился, пропуская вперед себя невысокую фигуру в длинном темном плаще, капюшон которого почти полностью скрывал лицо, открывая лишь его нижнюю часть. В неровном свете тусклого светильника можно было разглядеть гладкий, нежный подбородок и крепко сжатые губы. Мгновение поколебавшись, обладатель скрытого капюшоном лица крепче прижал к себе нечто, завернутое в дорожный серый плащ из грубого материала, и решительно шагнул в дверной проем. Ростом он был значительно ниже своего провожатого и без труда вошел внутрь. Второй, очень высокого роста, широкоплечий, оглянулся, как бы проверяя, не следит ли кто за ними. Убедившись, что все вокруг спокойно, он протиснулся в узкий вход и исчез вслед за вошедшим. Дверь за ними сразу закрылась. Слившись со скалой, она надежно скрыла двух таинственных незнакомцев.

‹…›

Чарльз сидел на корточках перед открытой духовкой. Он оценивающе оглядывал «шедевр». Если бы еда могла иметь самооценку, этому пирогу потребовался бы не один визит к психологу.

— Очень сомневаюсь, что на вкус ты лучше, чем на вид, — пробормотал Чарльз и закрыл духовку. Дверца громко скрипнула, выразив презрение и отвращение к происходящему.

Чарльз посмотрел на часы: уже почти семь. Аманда должна была прийти в восемь.

‹…›

Наконец-то это свершилось! Алла смогла достать билеты в самый закрытый ночной клуб города, и не на простое событие, а на Хэллоуин. Конечно, нужно сказать огромное спасибо её новому знакомому, который ведет себя достаточно странно, но в этот раз с готовностью пришел на помощь.

Алла хвасталась билетом перед своей лучшей подругой уже не в первый раз. Та только закатывала глаза, когда девушка, как бы невзначай, вытаскивала его из заднего кармана джинсов.

 — Представляешь, вечеринка только для своих, билетов на неё даже в продаже нет! — Радостно восхищалась Алла. — А у меня есть!
‹…›

— Слушайте сюда, мелюзга! По сто раз повторять не буду! Кто услышал и понял, о чем речь – тот молодец. Кто не понял, тот вылетит отсюда раньше, чем успеет назвать свое имя! — Зычный голос старшего менеджера по персоналу эхом прокатился по стенам узкого коридора, где выстроились новобранцы-рекрутеры межгалактической корпорации по редким природным ресурсам.

Менеджер Роман Стикс стоял в коридоре, поблескивая большой лысой головой, посаженной на короткую мощную шею и широкие крутые плечи. Казалось, его массивный корпус на коротких толстых ногах заполняет собой все пространство. Маленькие темные глазки, подобно камере слежения, обводили цепким неотрывным взглядом вытянувшихся перед ним новичков. Заметив, что один из них не смотрит на него, как все остальные, преданными собачьими глазами, HR двинулся к нему.

В фургоне стоял терпкий и крепкий запах специй, кофе и корицы. Билли вальяжно сидел на диване и перебирал пальцами мои волосы – это было его любимое занятие после обеденной чашки кофе. Я лежала рядом, устроив голову у него на коленях и прикрыв глаза. Подушечки моих пальцев были испачканы в шоколаде и сахарной пудре, а от моей одежды, как частенько недовольно бурчать Билли, «воняло мармеладом». Он не любил, когда я его ем. Ему не нравилось смотреть, как я осторожно открываю пакет, высыпаю разноцветных мишек на подол юбки, а потом долго и тщательно выбираю: с какого бы мне начать. Я всегда ем мармелад, когда мне грустно, а Билли не любит, когда я грущу.