Дима бабушку почти не помнил. В лицо. Только тяжело висящие руки на ситцевом халате. Железный стук спиц. Кушай молоко. И сгорбленная худая спина, тянущая санки. Высокие валенки, зелёный выношенный пуховичок, на голове “шалочка”. И белая прочная верёвка, соединяющая его, Диму-карапуза, и бабушку, штурмующую сугробы по дороге домой из садика.