Когда я решил стать писателем, мне было шестнадцать, и я считал себя самым умным человеком на свете.

Уверенность эта ничем не подкреплялась, но в юности это и не нужно. Главное — верить в собственную исключительность. У меня была стопка школьных тетрадей, в которых я пытался писать рассказы. В основном, это был плагиат Роберта Шекли, Джека Лондона и одного советского фантаста, чьё имя я благополучно забыл.

Тридцать лет — это просто цифра, но втайне я считал её порогом чего-то нового. Взрослости? Стабильности? Или хотя бы умения не опаздывать.

Хочется верить, что когда тебе тридцать, ты уже немного знаешь, как устроен мир.

Когда исполнилось тридцать мне, я решил, что это повод отпраздновать как следует. Не как в прошлые годы — на кухне с парой друзей и разогретой пиццей, а по-настоящему. Снял небольшой зал в кафе, написал приглашения, даже заказал торт с цифрой "30", чтобы все знали, что это не какой-то там день рождения, а юбилей.

Но жизнь, как всегда, имела свои планы. И меня.

Когда я впервые пошёл чинить зубы, мне было двадцать четыре, и это был тот возраст, когда я ещё верил, что могу разобраться с любой проблемой, если достаточно долго буду её игнорировать. Зуб начал поднывать ещё за полгода до этого, но я считал, что можно обойтись анальгином и уверенным русским «само пройдёт».

Когда меня бросила жена, я не сразу понял, что произошло. Она долго и обстоятельно объясняла мне причины своего ухода, но в тот момент я больше интересовался происходящим на экране ноутбука, где YouTube показывал каких-то чуваков из Азии, вырубающих хижину в реальный размер прямо в земле. Меня всегда привлекали азиатские страны. Они казались такими простыми, теплыми и честными. В отличие от моей жизни.