После этих слов женщина, несмотря на крупную комплекцию, шутро удалилась за дверь. А я осталась с кашей в голове. Сиятельный лорд? Я занемогла? Леди Даверти?.. Что? “Кажется, я перечитала исторических романов”, – подумала, меланхолично разглядывая еще один предмет декора – отделанное золотом трюмо. М-да, что за безвкусица? И почему вся мебель в разном стиле? С такими глупыми мыслями я поднялась наконец-то с мягкой кровати. Прошла по дорогому ковру, тоже совершенно не подходящему к интерьеру, но очень помпезному, к зеркалу. Не знаю, зачем мне это надо было, просто что-то меня туда потянуло. Я странно ощущала свое тело. Вроде и я, но… У меня после травмы по утрам ныла коленка, побаливала поясница – все же мне давно не восемнадцать, а сейчас… То, что увидела, меня потрясло. Отражалась вовсе не я. Не тридцатипятилетняя тетя с мимическими морщинками, испорченными жесткой московской водой и феном волосы и далеко не модельными параметрами. Отражение было не моим. С зеркальной поверхности на меня смотрела девочка. Вот ей точно восемнадцать лет и причем только-только, наверное, исполнилось. Перепуганное личико с огромными зелеными глазами, губки бантиком, хрупкая фигурка и светло-каштановые локоны, доходящие до пояса. Куколка.

– Мастер Гарет. – Услышав голос дворецкого, Гарет поднял голову. Гилфойл, как обычно, говорил отрывистыми фразами. – Ваш отец примет вас. Он в своем кабинете. Гарет кивнул и направился в любимую комнату отца. Здесь барон читал свои нравоучения, здесь пророчил, что сын никогда ничего не добьется в жизни, здесь он вслух размышлял о том, что ему не следовало иметь второго сына, что на Гарета зря тратится семейный бюджет и что он порочит честь семьи. Да, подумал Гарет, постучавшись в дверь, счастливых воспоминаний об этом месте у него нет. – Войди! Гарет толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел. Отец сидел за письменным столом и что-то писал. Гарет отметил про себя, что отец выглядит неплохо. Впрочем, он всегда прекрасно себя чувствовал. Лорд Сент-Клер был здоровым и сильным и выглядел на двадцать лет моложе своих пятидесяти лет. Он выглядел человеком, которого такому мальчишке, как Гарет, следовало бы уважать. Гарет терпеливо ждал, пока отец поднимет голову, но тот словно его не замечал, и тогда Гарет кашлянул. Никакой реакции не последовало. Гарет опять кашлянул. Отец упорно занимался своими делами. Гарет стиснул зубы. Это было обычным поведением отца – игнорировать сына, давая тем самым ему понять, что считает его ничтожеством, не достойным внимания барона Сент-Клера .

Не такое дурацкое, как придумали ректор и Лейнард. Надо же, спать, держась за ручку! Ну прям голубки-цвяточки! Нет, их резоны я также понимала. Лейнард желал добровольно делиться своей энергией, которая охотно усваивается при длительном контакте — отсюда и такое предложение спать вместе. Просто спать, без всякой подоплеки. Потому что в другое время мы просто не сможем быть как минимум четыре часа рядом, а желательно и все семь. Да, это было понятно, но… — Я знаю, что в низшем мире… Прошу прощения, на Земле, более спокойно относятся к совместным ночевкам. — И проще, да. — Кивнула ректору тан Даррак. — Тогда я совершенно не понимаю, почему вы упрямитесь. — Потому что я не хочу терять доверие своей команды, а согласившись на вашу авантюру, мне так или иначе придется лгать. К тому же, все тайное всегда становится явным. Рано или поздно, но кто-нибудь может догадаться, каким образом раскачался мой резерв! — И оставит эти догадки при себе, — мрачно заявил Лейнард. — Любое обвинение без доказательств — дуэль. Со мной. — Но вы-то будете знать, что человек прав! — Меня коробило от мысли, что Лейнард готов прибить воображаемого противника ради сохранения тайны.

Он желал жену двоюродного брата своего. Он желал жену Джона. Джона! Джона, который был для него больше чем брат, больше чем любой родной брат, если б у него такой был. Джона, чья семья взяла его к себе после того, как умер его отец. Джона, чей отец воспитал его и научил быть мужчиной. Джона, с которым… Ах, да что там! Можно было целую неделю перечислять причины, по которым он отправится прямехонько в ад за то, что его угораздило влюбиться именно в жену Джона. И все это нисколько не меняло главного. Он ее никогда не получит. Никогда он не получит Франческу Бриджертон Стерлинг. Впрочем, подумал он, развалившись на софе в гостиной Джона и Франчески, закинув ногу на ногу и глядя на хозяев дома, которые, расположившись в противоположном конце гостиной, смеялись и строили друг другу глазки самым омерзительным образом, выпить еще стаканчик ему можно. — Пожалуй, я выпью, — объявил он, опустошая стакан одним глотком. — Ты о чем это, Майкл? — спросил Джон. Ну и слух у него, черт возьми! Майкл изобразил на лице улыбку отменного качества и приветственно поднял свой стакан. — Просто жажда мучит, — объяснил он с видом записного жизнелюбца.

Подруга развернулась к столу и принялась перекладывать баночки и коробочки. — Где же они… Тут были сережки такие с камушками! Не видела? — она на мгновение замерла. — Опять ты свои глюки рисуешь? Собака с головой льва? И павлин классный. Или это не павлин? И как ты все это придумываешь? Уля подхватила лист бумаги и помахала у меня перед лицом. Я выхватила свой рисунок из рук подруги и запихнула в тумбочку. Откуда брались все эти образы, я не имела ни малейшего понятия. Но стоило только задуматься с карандашом в руках, как на листе тут же появлялись новые миры. И каждый раз разные. — Сны зарисовываю, — пожала плечами. — Хоть во сне путешествуешь. А у меня что во сне сессия, что наяву! — подруга вернулась к поискам. — Так, где чертовы сережки, а? Погоди-ка, а что это? Никогда раньше не видела. Ульяна помахала перед моим носом небольшой коробочкой из темного дерева. — Понятия не имею, — пожала плечами. — Я тоже вижу это впервые. Может, кто-то из девочек забыл, пока мы собирались? Но Уля одним движением распахнула коробочку, и ее брови подпрыгнули от удивления. — Не думаю, что это мог кто-то забыть! Тут кольцо! Смотри! Красивущее! Неужели… от Дэна?!

— Фань, а может, все-таки ко мне? — Ульянка с участием заглянула в глаза. — Все ж не на улице. Маму с папой я уговорю, а Лешка и на полу поспит, не сахарный. Где-нибудь в коридоре. А лучше в тамбуре! А? Вот она сила настоящей дружбы, даже реветь захотелось. Но я ж не сволочь, в конце концов! Вот не было бы настроение таким паршивым, мы бы сейчас с Ульяшкой обязательно от души поржали над ее старшим братцем, спящим в тамбуре, а так… Мало того, что подруга с Лешкой до сих пор делят комнату в родительской двушке на двоих, так еще и меня в их семейном гнезде Лесничих-Ким для полного счастья и не хватало! — Нет, спасибочки, только не к тебе. Мне еще пожить охота! Про «пожить» — это я ни капельки не солгала. Дело в том, что семья у моей подруги Ульяши глубоко интернациональная. Папа кореец, мать — беленькая уралочка, так что дети получились просто конфетки! Оба розовогубые, ясноглазые и стройные. Вот только в отличие от Ульянки — Лешке (по прозвищу Леший) от отца перешла еще и небывалая самоуверенность, поэтому девчонок за ним шаталось — тьма тьмущая! Не меньше, чем за его друзьями — Мальвином и Соколом. Так что не-а, не хватало мне еще с потрепанными патлами ходить!

— Димочка, надо, чтобы всё, как у людей! — заламывала руки мама Дмитрия. — Третий год как женаты, и до сих пор никого. Все знакомые давно с внуками. Соберемся, все наперебой рассказывают, а мне и говорить не о чем. Что ж вы нас позорите? — Мама, да какой позор? — взвивался Дима. — Ребенка родить — не котенка завести. Ему лоточком и когтеточкой не обойдешься! У меня отдел, я на хорошем счету, Машка тоже на повышение пошла. Успеем родить, дайте нам пожить для себя, прочный фундамент построить. Потом уже о детях подумаем. Ребёнок будет плакать ночами, всюду лезть, болеть — с рождением наследника можно забыть о нормальной жизни, а я ещё слишком молод, чтобы переквалифицироваться в няньки. Потом, у нас ухудшится материальное положение. — Дима, что ты такое говоришь? — хором возмущались мамы. — Если бы мы так рассуждали, то и вас с Машей не было бы! Дети — это счастье, это то, ради чего стоит жить. Тебе уже за тридцать, куда ещё ждать, ведь сына или дочь мало родить, ребёнка надо вырастить, на ноги поставить. — Даст бог зайку, даст и лужайку! — вторила бойкая Димкина бабушка. — Хочу правнуков понянчить, может быть, это моё последнее желание? Муж морщился, кривился и всеми силами избегал неудобной темы.

— Она тебе голый зад продемонстрировала и убежала? — скептически посмотрела я на подругу. — Мне звонить психологу, чтобы он восстановил твою хрупкую психику? — Ой, Татьяна, да ну тебя с твоими шуточками. Ты знала, что у Васьки есть парень? — Парень? — изумилась я. — И кто этот ненормальный? Василина Окладникова, о которой мы сейчас говорили, приходилась мне старым недругом. Она училась вместе с нами на экономическом факультете, правда, специальность имела другую. И хоть на лицо казалась симпатичной, да и фигуру, надо сказать, имела неплохую, но характером не вышла от слова «совсем». Милая, приветливая, умеющая зажечь — просто душа компании, однако на самом деле Василина была тем еще омерзением на тонких ножках и с тонкой шейкой, которую можно было переломить двумя пальцами. Я часто мечтала это сделать. И ласково называла ее Васькой. Как она называл меня, я могу лишь догадываться, но явно не Танечкой. Наша неприязнь была взаимной и глубокой уже много-много лет. Глава 2 — Я его не знаю, — продолжала Женька, которая пылкими чувствами к Ваське тоже не пылала. — Но он ничего: высокий, темненький, мордашка симпатичная. В очках, правда, но ему идет. Так и хочется обратиться к нему: «Сэмпай».

— Друг? — раздался механический голос в голове Тэо. — Да! Эти девушки со мной, мы друзья! — ответил парень. — Понятно, — произнёс голос, и големы развернулись, направляясь прочь. — Они… ушли? — пробормотала Даша, пытаясь присесть. — Похоже, увидев этот медальон, они посчитали нас своими, — ответил парень, что, казалось, начал понимать, почему они так посчитали. Ведь он влил свою ману в это устройство! Тэо уже не раз экспериментировал с искусственными камнями и подтвердил, что лишь после вливания в них маны они получают возможность хранить в себе К-нергию. Потому он и предположил, что в данном случае это и стало причиной того, что големы приняли его за своего. — Думала, умру… — раздался голос Лизы, что лежала на спине и тяжело дышала. Пол был холодный, но у обнажённой девушки не было сил встать. — Я тоже… — раздался голос плачущей Кати. Девушка смертельно перепугалась. — Иди ко мне, вы все идите, — улыбнулся парень. Блондинка кивнула и, вскочив на ноги, побежала к нему, но вдруг замерла и указала пальцем на девушку-дракона.

— А я фебе яфык опафила, — произнесла Даша, плетущаяся позади. У неё болели крылья от перенапряжения, а также было ушиблено колено… Ну и, самое главное, она обожгла язык и горло, потому что ещё слишком плохо контролировала свой дар. — Интересно, как там наш Ваня? — вслух задумалась Лиза. — Сама фе гофорила, фто он уфетел к Лифицыным, наферное, заверфает фербофку пятой нефесты, — ухмыльнулась девушка-дракон. — Н-но они виделись всего пару раз… — произнесла Катя. — Хех, нас он тоже охмурил за пару встреч, — сказала Лиза, что вспомнила те времена. Она так жаждала новых встреч с Тэо, что порой даже не могла нормально спать. — Значит… — начала говорить блондинка, но замолкла. — Гафантифую, он уфе долфен был вернуться иф тайги и, фкорее фсефо, кувыркается с этой Фиктофией, — без обиды в голосе сказала Даша. — А ещё эти его служаночки из Египта, — добавила задумчивая Лиза. — Та, что стала его водителем, ничего так. А вторая, хоть и маленькая ещё, но настоящая красотка. Взял на вырост, наверное, хе-хе. — Лиз! — возмутилась Катя, надув щёчки. — Ваня не такой! — Ой ты наша маленькая и наивная девочка, — улыбнулась синеволосая. Она бы обняла миниатюрную блондинку, которой вскоре исполнится двадцать, но Катя вместе с Олей несла её обессилившую тушку… — Помнишь, Ваня возвращался домой после очередного отборочного дня? Думаю, его водительница и есть источник той целебной силы.

— Вот мы и поняли причину её стремления участвовать во всех наших военных конфликтах, — рассмеялся старик, стоило Светлане уйти. — А я думал, что она в мать пошла и любит адреналин и сражения, — криво улыбнулся император. — Все мы так думали… — добавил крупный мужчина в гражданской одежде, что являлся главнокомандующим имперской армии. — Мда… Надо больше времени уделять своим детям, — пробормотал император. * * * — Вань, ты уверен? — спросила Ольга, они впятером сидели за столом и ужинали. — Она так решила, ей понравилась независимая жизнь, где ты сам себе хозяин, — вздохнув, ответил Тэо. Когда приехал в особняк Берёзовых, он встретил Варвару. Впрочем, он и так знал, что она там, об этом сообщил следователь Васильев. К удивлению Тэо, девушка не была разбита и подавлена, наоборот, она была счастлива и довольна новой жизнью. Варвара избавилась от оков и стала поистине свободной. После приключений в тайге она обрела уверенность в себе, поняла свой дар и его возможности и обрела веру в себя. Потому смогла начать всё с чистого листа, после того как её выгнали из дома без гроша в кармане. Ей так понравилась эта жизнь, что Варвара захотела путешествовать по миру.

— Ха! Не пытайся обмануть меня, женщина! Теперь я вижу, что ты зло! А зло должно быть уничтожено! — не веря словам жалкой полукровки, человек с фанатичной преданностью вновь и вновь твердил своё. Два воина столкнулись в жестокой битве, все, кто попадался им на пути, разрубались на части, настолько они были неистовы. Они сражались, не замечая окружающих, ведь даже мгновение промедления может стоить жизни. В другом участке тронного зала сражался белый минотавр, против него выступали жрец, лучник и гном с двуручным топором. Все трое были героями и очень сильными! Чуть впереди билось демоническое ополчение против обученных рыцарей церкви, первые пользовались своими физиологическими особенностями, вторые зачарованным снаряжением и огромным опытом. Бой был крайне кровавым и беспощадным! Жизни обрывались каждое мгновение. Яростные крики, болезненные стоны и звуки столкновения стали со сталью звучали без остановки. Вскоре после тяжёлого боя минотавр был повержен, но перед этим он сумел убить лучника и священника. Паладин в золотых доспехах одолел полудемона, а армия людей добила последних ополченцев из их числа. — Демон, ты последний! Ха-ха-ха! — сказал паладин, медленно подходя к раненому лорду демонов. — Да очистятся эти земли от демонической скверны! Следом другая демоническая страна! Вскоре весь мир будет очищен от зла! А теперь умри же! — взревел паладин и кинулся на раненого лорда демонов Тэо, что сидел на своём троне.

— Моя мать — настоящий монстр, — подытожил парень. Он, конечно, не знал, были ли среди нападавших одарённые, но… Пять десятков хорошо вооружённых бойцов с тяжёлым вооружением могут играючи превратить парочку врагов на пике завершения в куски мяса. Ирина нашла в одной из машин аптечку, обработала раны сына, да и у неё нашлось несколько царапин. К счастью, несерьёзных, одарённого на стадии развития [31–40] тяжело ранить обычным оружием, даже без барьера. Тэо не знал, какой ранг у матери, но предполагал, что она как минимум на пике. Вскоре они поехали к поместью Берёзовых, от которых уже выдвинулись войска, что, конечно же, остановили военный внедорожник с крупнокалиберным пулемётом. Но после недолгих переговоров пропустили их дальше, а войска развернулись и сопроводили гостей к поместью. — Ванечка, отдаю тебя в надёжные руки будущего тестя, а мне надо вернуться и разобраться с последствиями сражения. Вернусь я ещё не скоро, потому будь осторожен… — на лице Ирине была виноватая улыбка. — Буду, — кивнул сын. — Дважды наступать на грабли я не собираюсь. — И обрати уже на Катю внимание, бедная девочка уже столько слёз из-за тебя, бабника такого выплакала, — хихикнув, сказала Ирина и поспешила удалиться.

Он проснулся! Я так увлеклась раздумьями, что совсем не успела решить, как же буду действовать при его пробуждении! Бежать надо было, бежать, а не думать! Этот нереальный несколько секунд пустым взглядом сверлил потолок, а потом резко повернул голову ко мне. От пронзительного взгляда светло-серых глаз у меня дыхание перехватило! Вот, вроде, вдохнула, а выдохнуть как-то забыла… Просто утонула в гипнотических глазах незнакомца! А кто бы на моем месте удержался?! Особенно если глаза тоже были нереальными. Как глубокие полупрозрачные воды неведомых озер. Неведомых озер?! Я фыркнула себе под нос. Ты, что, Маркова, совсем сбрендила? Да во мне, отродясь романтика не было! Только голый рассудок, логика и расчет! Я — материалистка от макушки и до кончиков пальцев ног! Вот вам и еще одно подтверждение действия психотропных! Кто же меня так качественно траванул? Найду — ноги вырву! С корнем. — Светлых лун, очаровательная, — ах, этот бархатный тембр с хрипотцой! У меня прямо все внутри задрожало! Наверняка, от страха вперемешку с негодованием или последствия “отравления”. — А ты ранняя пташка. Уже готова на второй раунд?

— Мне приходилось. Иначе бы меня убили. — Кого в Инфериоре волнует такая мелочь, как жизнь нуля? — скривился Зигфрид, — Да, первушник чуть ценнее, но только чуть… Я осторожно подобрал ноги, и пальцы Зигфрида оказались возле рукояти. — Не двигайся, зверь. Я не доверяю тебе. — Я тоже не доверяю тебе, приор, — ответил я. — Дерзкий зверь, — голубые глаза прищурились. А я расхохотался, завалившись обратно на пол. Да сколько можно уже? Сила, к которой я так стремлюсь, не приходила одна… Враги вокруг все равно сильнее и сильнее. Я был дерзким нулем, потом дерзкой первотой. Сейчас дерзкий зверь! Когда-нибудь я буду на равных хоть с кем-нибудь говорить? — Я видел в тебе демона, зверь, — сказал приор, — По всем законам Инфериора, я по-любому должен тебя казнить. Покрутив головой, я подметил, что к нам старательно не подходят. Маги ходили с пергаментами и, запрокинув голову, перечерчивали все рисунки. Тела поверженных собирали, сыпали на них каким-то порошком. Голову и тело демона поместили в деревянный ящик, тоже засыпали… Зигфрид проводил мой взгляд. — Доказательства надо сохранять, — вздохнул приор, — Все здесь — доказательство. И даже ты…

Внезапно вижу бёдра Софьи… В крови. Рвотный позыв и ноги едва успели донести меня до унитаза, чтобы я мог выблевать остатки вчерашнего дня… Меня рвёт без остановки, выворачивает кишки наружу, а в голове отрывки, куски, картинки складываются в длинную ленту, которую словно киноплёнку я буду прокручивать в голове всю оставшуюся жизнь: этой ночью у меня был секс с сестрой. Не обычный секс – я грубо трахал её, так грубо, как ни одну женщину в своей жизни. Теперь, самое страшное: кажется, я лишил её девственности… Зверски… Снова кафель, снова душ. Осознаю себя сидящим на полу душевой, по лицу, голове, всему телу струятся ледяные ручьи, мои руки то сжимают виски, то закрывают лицо. Я сам не могу осознать, что сделал. Мой мозг не вмещает этого. Проходит время. Мои глаза выучили наизусть узор этой кафельной плитки. Мне кажется, я смогу воспроизвести каждый бежевый квадратик и шесть его хаотично рассыпанных оттенков с точностью сканера. Встаю, ноги затекли, руки онемели от холода. Не с первой попытки, но всё же умудряюсь выключить душ. Я в комнате, меня тошнит от её вида так, что тут же принимаю решение уничтожить её и переделать в какую-нибудь подсобку.

– Каждый ребенок думает, что его мать красавица. – Щеки у нее порозовели от холода, а кончик орлиного носа стал ярко-красным. – Даже если это не так. Катерина выудила из сумочки зеркальце и замшевую пуховку. Краснота исчезла под слоем пудры. Поджав губы, Катерина критически оглядела мальчиков. Поправила воротник Эдуардо и одернула рукава Чиро, попытавшись прикрыть запястья. Но пальто давно стало ему мало, и, как ни тяни, двум лишним дюймам на манжетах взяться было неоткуда. – Ты все растешь, Чиро. – Прости, мама. Она вспомнила, как раньше им шили пальто по росту, а еще брюки из тонкого вельвета и белые хлопковые рубашки. В колыбелях ее мальчиков укрывали теплые стеганые одеяльца, распашонки были из мягкого хлопка, а пуговички на них – перламутровые. Деревянные игрушки. Книжки с картинками. Теперь же сыновья выросли из одежды, а новую взять неоткуда. У Эдуардо лишь одна пара шерстяных брюк и пальто, которое ему отдал сосед. Чиро же носит добротную, но плохо сидящую на нем отцовскую одежду. Брюки на три дюйма длиннее, чем надо, и Катерина подвернула их, сметала на живую нитку – шитье не входило в число ее талантов. Ремень у Чиро, пусть и застегнутый на последнюю дырочку, все равно болтался на животе.

И неважно, что отца приходилось делить с другими. У Джалиля было три жены и девять детей, законных детей. Никого из них Мариам в глаза не видала. Джалиль — один из самых богатых людей в Герате — держал свой кинотеатр, в котором Мариам не была ни разу в жизни. Правда, Джалиль по настоянию дочки подробно описал его. Она знала, что снаружи здание облицовано голубым и коричневым кафелем, а в зале есть укромный балкон с креслами, которым Джалиль может пользоваться по своему усмотрению. Она знала, что в вестибюль, украшенный яркими афишами индийских фильмов, ведут двойные двери, открывающиеся в обе стороны, а по вторникам в буфете детям бесплатно раздают мороженое. Когда Джалиль рассказывал про дармовое угощение, Нана только кротко улыбалась. А вот когда он удалился, она горько засмеялась: — Чужие дети едят мороженое. А тебя он чем потчует, Мариам? Побасенками? Кроме кинотеатра Джалилю принадлежали участки земли в Карахе и Фаре, три магазина ковров, один — готовой одежды и автомобиль «бьюик» 1956 года выпуска. И связи у него были. Среди его друзей числились мэр Герата и губернатор провинции. Само собой, у Джалиля имелись слуги, повар и шофер. И целых три служанки.

Я даже не смогла проследить за его действиями, такими быстрыми они оказались. Невольно вспомнились фильмы о сверхъестественных существах, в которых вампиры или оборотни обладали супер скоростью. – Ты… ты нечисть? – Зачем так грубо? – мужчина скривился. – Закажи еще. И побольше, – он ткнул в сторону пустых стаканов. – Я… – Я плачу! – Ладно… Вскоре стол перед нами был полностью заставлен выпивкой. Где-то в углу скромно притаились орешки. – Откуда ты взялся? – Вот уж не думала, что сегодня меня заинтересует хоть что-то помимо алкоголя, но факт оставался фактом. Мой новый знакомый был… интересным персонажем. – О, это очень долгая история, – улыбнулся рыжий. – Тысячелетняя, я бы сказал. – Но… – Сейчас бы потина, – выдохнул незнакомец, отправляя содержимое очередного стакана себе в рот. – Кого? – Ах, – выдохнул он, слегка морщась. – Неважно, забудь! – Будешь? Оказалось, что мой новый приятель прикончил свою «половину» стаканов и теперь хищно посматривал на мою. – Забирай, – я собрала стаканчики в кучку и пододвинула ему. Затем потерла глаза. Это была текила. Как можно было выпить ее в таком количестве, да еще и с такой скоростью – конечно, загадка, но волновало меня все равно другое.

Перестала думать, предполагать, анализировать. Пытаться понять, в чем и где совершила ошибку. Что было бы, а вдруг. Почему я не подошла их семье? Я сосредоточилась на другом. На своей собственной жизни. И на жизни своего малыша. Так как закончить университет не получилось из-за беременности, а мой брак распался быстрее, чем распадаются карточные домики, остро встал вопрос, что делать дальше. И вот тут пришлось брать себя в руки, потому что родители постоянно говорили, что нужно сделать аборт, а когда срок стал большим, заговорили об отказной. Здесь-то меня и прошиб холодный пот. Я сделала все, что могла. И даже больше. Все, чтобы мой мальчик остался со мной, со своей родной мамой и ни в чем не нуждался. Я работала без перерывов, без выходных, на двух-трех работах, чтобы встать на ноги. Чтобы обеспечить своему ребенку достойное существование. И спустя шесть лет у меня было мое маленькое кафе. Доход был не сказать, чтобы очень большим, но нам с сыном хватало. Три года назад я взяла в кредит хорошую машину. Выплатила его и год назад я оформила ипотеку. Хорошая двушка с ремонтом в новостройке. Сейчас львиная доля заработка уходила туда, но свое жилье – оно было таким важным. Я так хотела, чтобы мой малыш рос в приличных условиях, что решила – пусть лучше я буду ограничена во всем, но только не он.